– Что это такое? – спросил я Золотко, который все протягивал мне деньги.

– А твоя мама, что, тебе не сказала?

Я удивился:

– Не сказала – что?

Оказывается, как-то незадолго до Рождества, Золотко купил компьютер и заказал доставку на этот адрес. Компьютер предназначался золоткиному сыну, которому он нужен был для учебы, но (тут Золотко как-то стал путаться в показаниях) на самом деле Золотко за него не заплатил или оплатил только часть, а остальное должна была оплатить его бывшая жена. В общем, курьеры уже потащили компьютер назад, уже чуть было не погрузили его обратно в фургон, как тут моя мама спустилась вниз и увидела, что происходит.

– И красавица наша сама за него заплатила, – сказал Золотко. – Увидела, что творится, открыла сумку и вытащила чековую книжку. Говорит мне: “Золотко, я знаю, твоему сыну этот компьютер нужен для учебы. Друг мой, позволь мне тебе помочь, а деньги вернешь, когда сможешь”.

– Понял, да? – неожиданно грозно сказал Хозе, оторвавшись от телевизора, где женщина теперь спорила на кладбище с каким-то тузом в черных очках. – Вот что твоя мать сделала. – Он почти сердито кивнул на деньги. – Si, es verdad [33] , она была высший класс. Думала о людях, понятно тебе? Другие бабы что? Потратили бы деньги на золотые сережки, на духи, на всякие такие штучки.

Принимая деньги, чувствовал я себя очень странно – по многим причинам. Даже в ступоре отметил, что история какая-то тухлая (это какой же магазин доставит компьютер, который даже еще не оплачен?). Позже я все спрашивал себя: неужели вид у меня был настолько жалкий, что швейцары решили скинуться и помочь мне деньгами?

Я так до сих пор и не знаю, откуда взялись эти деньги; надо было их еще порасспрашивать, но от всего того, что в тот день случилось (в особенности от того, как внезапно нарисовались отец с Ксандрой), я был такой заторможенный, что если бы Золотко меня остановил и попытался всучить засохшую жвачку, которую он отскреб от пола, я б и тогда послушно протянул за ней руку.

– Это, конечно, не мое дело, – сказал Хозе, глядя куда-то поверх моей головы, – но я бы на твоем месте про эти деньги никому не рассказывал. Понимаешь, о чем я?

– Да, положи-ка их себе в карман, – согласился Золотко. – Не ходи тут, не размахивай ими направо и налево. Тут на улице многие убить готовы за такую сумму.

– Да и многие в этом доме! – внезапно расхохотался Хозе.

– Ха! – тут захохотал и Золотко, прибавив что-то по-испански, чего я не понял.

– Cuidado [34] , – сказал Хозе, помотав головой все с той же наигранной серьезностью, не сумев, однако, сдержать улыбки. – Вот потому-то они нам с Золотком и не разрешают на одном этаже работать, – сообщил он мне. – Нас надо держать по отдельности. Слишком уж нам вместе весело.

Стоило отцу и Ксандре приехать, как все завертелось. Вечером за ужином (я удивился, до чего туристический ресторан отец выбрал) ему позвонил кто-то из маминой страховой компании – столько лет прошло, а я до сих пор жалею, что не смог тогда ничего расслышать. Но в ресторане было очень шумно, а Ксандра (которая хлебала белое – отец-то, может, и бросил пить, зато она – нет) то жаловалась, что нельзя закурить, то несвязно вещала что-то о том, как в старших классах, где-то в Форт-Лодердейле, училась колдовать по библиотечной книжке. (“Короче, викканство это называется. Религия Земли”.) Был бы на ее месте кто другой, я бы обязательно спросил, а чем занимаются ведьмы (заклинаниями? жертвоприношениями? сделками с дьяволом?), но я и рта не успел раскрыть, как она уже сменила тему и рассказывала, как была у нее возможность поступить в колледж и как жаль, что она не поступила. (“Щас скажу, чем я увлекалась. История Англии, все такое. Генрих Восьмой, Мария, королева Шотландии”.)

Но ни в какой колледж она не попала, потому что слишком уж запала на одного парня.

– Помешалась прямо, – прошипела она, уставясь на меня своим острым бесцветным взглядом.

Как Ксандре помешало попасть в колледж то, что она запала на парня, я так и не узнал, потому что отец как раз закончил говорить по телефону. Он заказал (и я как-то странно себя от этого почувствовал) бутылку шампанского.

– Я столько не осилю, – сказала Ксандра, которая приканчивала уже второй бокал вина. – Голова разболится.

– Ну, мне нельзя, так хоть ты выпей, – сказал отец, откидываясь на спинку стула.

Ксандра кивнула в мою сторону.

– Вон, пусть он тоже выпьет, – сказала она. – Официант, принесите еще бокал.

– Извините, – ответил официант, закаленный итальянец, который, похоже, привык иметь дело с распоясавшимися туристами. – Никакого алкоголя, если ему еще нет восемнадцати.

Ксандра принялась рыться в сумочке. На ней было коричневое платье с завязкой на шее, а скулы так ярко прочерчены бронзером, или румянами, или какой-то там коричневатой пудрой, что так и хотелось размазать эту линию пальцем.

– Давай-ка выйдем, покурим, – сказала она отцу.

Наступила пауза, во время которой они обменялись такими жуликоватыми взглядами, что меня аж передернуло. Потом Ксандра отодвинула стул, бросила на сиденье салфетку и огляделась в поисках официанта.

– О, отлично, он ушел, – сказала она, схватила мой почти пустой стакан с водой и плеснула туда шампанского.

Принесли еду, и, пока они не вернулись, я успел тайком подлить себе еще шампанского.

– Ням-ням! – сказала осоловелая, чуть лоснящаяся Ксандра, одергивая короткую юбку и протискиваясь обратно на сиденье, даже не потрудившись отодвинуть стул. Она бросила салфетку на колени и придвинула к себе гигантскую порцию ярко-красных маникотти. – Выглядит суперски!

– И у меня, – сказал отец, который обычно нос воротил от итальянской кухни и от которого я частенько слышал жалобы на перепомидоренную, утопленную в маринаре пасту вроде той, что сейчас как раз стояла перед ним.

Пока они уплетали свою еду (которая, скорее всего, к тому времени уже успела остыть, потому что не было их довольно долго), возобновилась прерванная беседа.

– Ну, короче, не вышло ничего, – сказал отец, откидываясь на спинку стула и лихо поигрывая сигаретой, закурить которую он не мог. – Вот такие дела.

– Сто пудов, ты был молодцом.

Он пожал плечами.

– Даже молодым, – сказал он, – в этом деле нелегко пробиться. Что талант? От внешности многое зависит, от везения.

– Но все равно, – сказала Ксандра, промокая уголки рта обернутым в салфетку пальцем. – Быть актером! Я тебя в этом так и вижу.

Любимая тема отца – его загубленная актерская карьера, и хоть Ксандра вроде как искренне интересовалась, что-то мне подсказывало, что слышит она об этом уже не в первый раз.

– Ну-у, жалею ли я, что все бросил? – Отец разглядывал свое безалкогольное пиво (или там было градуса три? С моего места было не видно). – Признаюсь, да. Всю жизнь, видимо, об этом буду жалеть. Хотел бы я как-то развить свой талант, но не смог себе этого позволить. Жизнь имеет тенденцию рушить все планы.

Они полностью ушли в свой мир: я был, что здесь, что в Айдахо – про меня они вообще забыли, да меня это и устраивало, – я уже слышал эту историю. Отец, театральная звезда колледжа, недолгое время подвизался на актерском поприще: озвучивал рекламу, снялся в паре эпизодических ролей в кино и на телике (убитый плейбой, избалованный сынок криминального авторитета). А потом, после того как они с мамой поженились, все как-то сдулось. У отца был длиннющий список причин того, почему ему не удалось пробиться, хотя я частенько слышал, как он говорил, что, мол, если бы мама была моделью поуспешнее или если б работала получше, у них было бы достаточно денег, чтоб он мог сосредоточиться на актерской карьере, а не таскаться в офис.

Отец отодвинул тарелку. Я заметил, что съел он немного – часто это было знаком того, что он или пьет, или вот-вот начнет.